16 марта исполняется 15 лет с того дня, как ко Господу отошел Первоиерарх Русской Зарубежной Церкви Митрополит Лавр (Шкурла), который вместе с Патриархом Алексием II сумел преодолеть длившийся почти век раскол и восстановить единство и полноту Русской Церкви. Протодиакон Виктор Лохматов познакомился с владыкой Лавром еще мальчиком, когда тот был простым монахом, а затем многие годы был его келейником. Он оказался последним, кто видел владыку живым накануне кончины, и первым, кто обнаружил его уже усопшим.
Отец Виктор не сразу согласился на разговор, сказав, что ему надо подумать. И в процессе беседы порой чувствовалось, как непросто ему даются эти воспоминания.
Иеромонах Лавр (Шкурла) и Виктор Лохматов. Греция, 1964 г.Владыка ушел в первое воскресенье Великого поста, на праздник Торжества Православия. Незадолго до этого, как раз к началу поста, мы с ним вернулись в Свято-Троицкий монастырь в Джорданвилле после поездки в Россию. Уже там он был нездоров, и чувствовалось, что ему трудно.
По возвращении в Джорданвилль владыка, как настоящий монах, присутствовал на всех богослужениях. Для него это было обязательным. У нас в монастыре правило: в течение первой недели поста все находятся на богослужении. Первая служба начинается с 5 часов утра, потом около 10 утра небольшой перерыв, а потом снова служба. Большую часть дня мы проводим в храме.
Владыка Лавр тоже все это время находился в храме. Более того, в определенные моменты он читал поучения святых отцов, так что у него не было даже возможности отдохнуть или сделать перерыв. Помимо этого, он служил обе литургии Преждеосвященных Даров, и как раз служба в пятницу стала для него последней. К сожалению, я на ней не был, но знаю, что ему уже тогда было трудно, поскольку он плохо себя чувствовал.
Многие не знают, что владыка не был здоровым человеком. Сначала у него обнаружили опухоль гипофиза. Мы нашли доктора в Бостоне, который сделал операцию. Но иногда эта штука повторяется, так что через 2 года требовалась новая операция.
Епископ Лавр (Шкурла), 1967 г.Но перед повторной операцией владыка поехал в Канаду на Архиерейский Собор. Это было лет за 15 до кончины. В Канаде ему стало плохо: в воскресенье утром он вернулся домой, а в понедельник я повез его в Бостон. Во время предварительной проверки я обратил внимание, что кардиограмма показывает что-то неладное, и обратил на это внимание медсестры. Вскоре к нам пришел доктор Роман Десантис – наверное, самый известный кардиолог в Америке. Обнаружилось, что в Канаде у владыки был сердечный приступ. Ему провели все необходимые процедуры, и через день выяснилось, что все не так страшно, пока на сердце не нужно никакой операции.
После этого владыка приехал к нам домой и проходил лечение. А через 2–3 месяца я снова повез его в Бостон на операцию. Там врач сказал: «Вы прекрасно восстанавливаетесь, только будьте осторожны и не переутруждайте себя».
Но через некоторое время владыке снова стало плохо, и я предложил отдых во Флориде. Думал, что на океане ему будет лучше. Мы вместе с отцом Николаем Ольховским, нашим нынешним Митрополитом, и с другим отцом Николаем – Костуром, который теперь служит в Чикаго, повезли владыку во Флориду. Но боли продолжились. Мы прилетели в субботу, а в воскресенье утром я захожу к нему в комнату и говорю: «Владыка, мы поедем на литургию в греческий православный храм». Он отвечает: «Хорошо. Но когда вы приедете обратно, отвезете меня в больницу».
Конечно, мы перепугались, но все же поехали на литургию. Правда, вернулись оттуда поскорее и повезли владыку в больницу. Ему провели исследования, и он так и провел все эти 4–5 дней, пока мы были во Флориде, не на океане, а в больничной палате. Боли продолжались, но все данные показывали, что сердце работает нормально.
Когда мы вернулись в Джорданвилль, владыка остановился у нас дома, боли у него продолжались, и я повез его в местную больницу. Там его продержали 3–4 дня, но тоже не определили, в чем проблема. Мы с ним снова поехали в Бостон, где нас приняла доктор Анна Хлебанская. Она внимательно проштудировала всю историю болезни, назначила новые лекарства, отменила некоторые другие. Наутро боли прекратились, и мы, благодаря Бога, поехали домой.
Но все равно, несмотря на все это, владыка не был вполне здоров. Он, бедный, страдал и молчал, никому не говорил, что ему трудно, никогда не отказывался, если его просили куда-то приехать или провести богослужение. И так продолжалось долгое время.
Я это говорю к тому, что та поездка в Россию в 2008-м году далась владыке непросто. Помимо всего прочего, он подхватил простуду. И я думаю, что эта простуда вместе со слабостью сердца привели к кончине.
Владыка скончался в воскресенье, а накануне, в субботу вечером, я пришел к владыке домой. Моя супруга Елена приготовила ему его любимый суп – перловку с грибами. Было видно, что ему трудно, и я до сих пор жалею, что не отвез его тогда в больницу. Подумал: может быть, он отдохнет, и все будет в порядке.
В тот вечер владыка почти все время молчал. Когда я уходил, он хотел мне что-то сказать, но не окончил свою мысль. Я подождал-подождал, но так и не дождался – так и ушел, ничего не услышав. У меня постоянно появляется мысль, что он хотел сказать тогда что-то важное, но я боюсь догадываться, что именно.
В воскресенье утром я снова приехал. Постучался, но никто не ответил. Обычно владыка, уходя, оставлял ключ от своего маленького домика над дверью. В этот раз ключа там не оказалось. Через окна ничего не было видно – внутри все тихо. К этому времени подошли отец Георгий – теперь Епископ Сиднейский и Австралийско-Новозеландский – и отец Николай Ольховский. При них я разбил окно, потом открыл дверь, и мы вошли.
Владыка лежал на кровати, и было ощущение, будто он спит. Я тронул его за плечо и позвал, он не ответил. Уже когда дверь оказалась закрытой, и никто не отвечал, мне стало ясно, что что-то неладно, а в тот момент я сразу понял, что произошло.
К тому времени в доме владыки стала собираться братия. Мы все сидели и плакали.
Я считаю глубоко символичным, что владыка Лавр ушел на праздник Торжества Православия. Как и то, что они с Патриархом Алексием II, вместе с которым они воссоединили Русскую Церковь, покинули наш мир в один год, практически друг за другом. Они выполнили то, что Господь им предназначил, и Он принял их к Себе.
Многие из тех, кто был на похоронах владыки Лавра, говорили, что они сами по себе тоже стали праздником Торжества Православия. Я знаю одного нехристианина, который специально приехал на погребение из Нью-Йорка. Он был знаком с владыкой и говорил: «Я настолько почитаю владыку, что должен был попрощаться с ним».
Митрополиты Онуфрий (Березовский), Лавр (Шкурла) и Владимир (Сабодан)
У людей было необычное умиротворение. Столько народу приехало со всего мира! Конечно, был владыка Онуфрий с Украины, с которым владыка Лавр очень дружил. Из России приехал владыка Ювеналий. После всенощной он собрал всю братию и очень подробно расспрашивал о последних днях жизни нашего Митрополита, потому что по возвращении в Москву должен был рассказать об этом Святейшему.
Сияло солнце, был мороз, но никто на него на обращал внимания. Все шли за гробом, пока мы обносили его вокруг собора. И можно сказать, что на душе были праздничные ощущения.
Конечно, я хотел бы похвалиться и сказать, что многому научился у владыки, но не знаю, могу ли это сделать.
Владыка всегда был смиренным и никогда ничего не просил. Он все воспринимал со смирением, особенно в последнее время. Он был как ягненок: никогда не роптал, не жаловался, просто делал то, что его просили. Всегда полагался на Божию волю и спокойно принимал то, что ему приходило.
Я научился у него тому, что следует спокойно относиться, если случаются какие-то затруднения. В таких ситуациях он говорил, что никогда не нужно отчаиваться и следует все воспринимать спокойно – как Бог даст.
На самом деле, я многое видел, будучи с ним. Обычно я говорю, что являюсь самым счастливым человеком на свете: иметь такую дружбу, не только с владыкой, но и со всей братией монастыря, – это счастье. И в то же время у меня есть семья, сын теперь служит священником.
Митрополит Восточно-Американский и Нью-Йоркский Лавр (Шкурла)Я впервые приехал в Джорданвилль ребенком в 1957-м году, в лагерь по существовавшей тогда программе «летних мальчиков». Мне там настолько понравилось, что я решил остаться на зиму, жил тогда в комнате с отцом Лавром. В местную школу ездил автобусом, а по средам и пятницам монахи мне готовили с собой обед c чаем и постной пищей.
И я видел, как владыка Лавр и другие монахи были преданы своему монашескому званию, служили Богу и постоянно работали. Наверное, это больше всего меня удивило тогда: здесь не было такого хозяина, который заставлял бы других трудиться, кого-то проверял или куда-то гнал. Люди все делали по совести.
Очень хорошим примером для меня стал отец-иеродиакон Геласий, который с утра до вечера работал на пасеке. У него не было никакого начальства, никто не стоял над ним, ему начальником была его собственная совесть.
Владыка Лавр был точно таким же. Простите, мне сложно говорить об этом. С одной стороны, мне радостно вспоминать владыку. Но с другой – мне очень его не хватает.
https://pravoslavie.ru/152456.html
